Я шёл, очень нехотя, медленно, потирая сонные глаза и щурясь от солнечного света.
Перехожу дорогу и иду по ровному длинному тротуару. По бокам растёт трава, мой взгляд прикован к ней. Какая-то не такая трава. Слишком миниатюрная, тонкая и короткая, слишком острая, слишком аккуратная, будто искусственная. Но больше всего меня гипнотизировали застрявшие в этой траве капли. Такие же миниатюрные, как и сами травинки. Засели так аккуратно, будто жемчужины в расшитой ими ткани. И блестят.
Я шагал, не глядя больше ни на что, только на эту траву. Капли переливались на утреннем свету всеми цветами радуги. Ярко и красиво. Как очень крупный, чистый, свежий снег ночью под светом фонаря.
Перехожу дорогу и иду по ровному длинному тротуару. По бокам растёт трава, мой взгляд прикован к ней. Какая-то не такая трава. Слишком миниатюрная, тонкая и короткая, слишком острая, слишком аккуратная, будто искусственная. Но больше всего меня гипнотизировали застрявшие в этой траве капли. Такие же миниатюрные, как и сами травинки. Засели так аккуратно, будто жемчужины в расшитой ими ткани. И блестят.
Я шагал, не глядя больше ни на что, только на эту траву. Капли переливались на утреннем свету всеми цветами радуги. Ярко и красиво. Как очень крупный, чистый, свежий снег ночью под светом фонаря.